Сергей Любавин

Батя

Из железных дверей ГПУ
Выводили седого жигана,
И ему, как народа врагу,
Прокурор вышку требовал рьяно.

Огласила судья приговор.
По закону скажи, мол, спасибо.
Двадцать лет Колымы тебе, вор,
Зря чекистам отца ты не выдал.

Как же так, всё ведь это обман,
Суд закончен, конвой встрепенулся,
«В пасть вам дышло», — подумал жиган
И судье хорошо улыбнулся.

Что ты, мамка, таких отпусков
Уж здоровьишко, чую, не сдюжит,
Мне бы только до первых снегов
С батей родным проститься бы нужно.

А в тайге одинокий отец —
Ждёт пропавшего сына домой он.
И в глазах его серый свинец
Часто плавится горькой слезою.

Спит Владимирский старый централ,
Пересыльное место глухое.
Из централа никто не сбегал,
Но однажды случилось такое.

Наш жиган уходил сквозь тайгу,
Плечи силой и волей дышали.
По следам снайпера ГПУ,
Как собаки, бесшумно бежали.

Снайпер тронул тихонько цивьё,
Пуля к зеку пошла на свиданье,
Он упал бородою в жнивьё,
«Меткий, сука», — шепнул на прощанье.

А у бати застыл в горле крик.
На колени к земле припадая,
Хорошо, — улыбнулся старик,
Крупной дробью стволы заряжая.

Горе билось в картечном дыму,
Первый снег на урманы ложился,
И к телам снайперов ГПУ
Чёрный ворон с кургана спустился.

Из железных дверей ГПУ
Выводили седого жигана.