Мафик

Соловей

Во дворе тюремном на берёзе,
Весь в заре от брюшка до бровей,
Уголовной жизни, словно розе,
Напевает песню соловей.

И давно умолкли разговоры.
И, душою всякий звук ловя,
Слушают грабители и воры
Золотое горло соловья.
Слушают грабители и воры
Золотое горло соловья.

Соловей сидит на синей ветке –
На остывшем сердце тает лёд:
Человек сидит в железной клетке,
А душа от радости поёт.

Думается мне, в минуты эти,
В эти соловьиные часы,
Взрослые становятся как дети,
Грешные становятся чисты.
Взрослые становятся как дети,
Грешные становятся чисты.

День и ночь над этой грешной прозой
Пой, певец залётный песню, пой!
Вся тюрьма под старою берёзой
Собралась притихшею толпой.

На губах конвоя стихли маты,
Словно Бог сошёл в тюремный ад,
Превратились в палки автоматы
На груди задумчивых солдат.
Превратились в палки автоматы
На груди задумчивых солдат.

Лишь одним усталым офицерам
Непонятен этих душ собор –
И певец залётный в платье сером
Улетит за розовый забор.

Отзвенела песня золотая,
И опять тюрьма полна тоски.
И душа томится, облетая,
Как с озябшей розы лепестки.
И душа томится, облетая,
Как с озябшей розы лепестки.