На краю края земли, где небо ясное
Как бы вроде даже сходит за кордон,
На горе стояло здание ужасное,
Издаля напоминавшее ООН.
Всё сверкает, как зарница —
Красота, — но только вот
В этом здании царица
В заточении живёт.
И Кощей Бессмертный грубое животное
Это здание поставил охранять.
Но по-своему несчастное и кроткое,
Может, было то животное — как знать!
От большой тоски по маме
Вечно чудище в слезах, —
Ведь оно с семью главами,
О пятнадцати глазах.
Сам Кащей (он мог бы раньше врукопашную)
От любви к царице высох и увял,
Стал по-своему несчастным старикашкою, —
Ну а зверь его к царице не пускал.
«Пропусти меня, чего там!
Я ж от страсти трепещу!..»
«Хоть снимай меня с работы —
Ни за что не пропущу!»
Добрый молодец Иван решил попасть туда:
Мол, видали мы кащеев, так-растак!
Он всё время: где чего, так сразу — шасть туда, —
Он по-своему несчастный был дурак!
То ли выпь захохотала,
То ли филин заикал, —
На душе тоскливо стало
У Ивана-дурака.
Началися его подвиги напрасные,
С баб-ягами никчемушная борьба, —
Тоже ведь она по-своему несчастная —
Эта самая лесная голытьба.
Скольких ведьмочек пришипнул!
Двух молоденьких, в соку.
Как увидел утром — всхлипнул:
Жалко стало дураку!
Но, однако же, приблизился, дремотное
Состоянье превозмог своё Иван.
В уголку лежало бедное животное,
Все главы свои склонившее в фонтан.
Тут Иван к нему сигает,
Рубит головы, спеша,
И к Кощею подступает,
Кладенцом своим маша.
И грозит он старику двухтыщелетнему:
Счас, мол, бороду-то мигом обстригу!
Так умри ты, сгинь, Кащей!» А тот в ответ ему:
«Я бы рад, но я — бессмертный, не могу!»
Но Иван себя не помнит:
«Ах ты, гнусный фабрикант!
Вон настроил сколько комнат, —
Девку спрятал, интриган!
Я докончу дело, взявши обязательство!..»
И от этих-то неслыханных речей
Умер сам Кащей, без всякого вмешательства, —
Он неграмотный, отсталый был Кащей.
А Иван, от гнева красный,
Пнул Кащея, плюнул в пол —
И к по-своему несчастной
Бедной узнице взошёл!..
