Александр Розенбаум

101-й километр

От неонового света глазу холодно и больно.
На сто первый километр уезжаю добровольно.
На сто первом километре на ветру не реют флаги,
Там, на этом самом ветре, доживают жизнь бродяги.

Там в реке играет лещ, а в избе — баян.
Голь гуляет по земле перекатная.
Ни банкира, ни качка. Делить нечего.
Постирушка с утречка, а драка к вечеру,
Драка к вечеру.

С детства верил я поэту, чьи стихи учили в школе.
Он сказал, что счастья нету, в жизни есть покой и воля.
Здесь с покоем напряжённо, да и воля под надзором.
Дарят нам чужие жёны счастье тёмным коридором.

Два бревна, сарай, качель, трактор на горе.
Лампа в шестьдесят свечей, абажур сгорел.
Две лопаты уголька в печку брошены.
Наливай, братан, стакан, по-хорошему,
По-хорошему.

И не сказал бы я, что спета моя песенка, но знаю:
На сто первом километре буду сам себе хозяин.
Соберу в лесу под ёлкой то ли Думу, то ли Раду —
Двух девчонок из посёлка и цыгана-конокрада.

Мне — гнедую, а ему — масти вороной.
Всё одно пойду в тюрьму, а с кем — не всё равно.
Так что «фофан» не продам, в Потьме сотканный,
Где мне снились иногда отмель с лодкою,
Отмель с лодкою.

И так как все мои вопросы остаются без ответа,
Две мечты имею: космос и сто первый километр.
В космос точно не забраться, для него не вышел рожей.
Так что двину-ка я, братцы, к светлым далям Подпорожья.

Там в реке играет лещ, а в избе — баян.
Голь гуляет по земле перекатная.
Ни банкира, ни качка. Делить нечего.
Постирушка с утречка, а драка к вечеру,
Драка к вечеру.